Сокровище Империи - Страница 6

К оглавлению

6

‒ К сожалению, не всем, ‒ выдержав короткую паузу, ответил чиновник. ‒ Могу со всей ответственностью заявить, что в последнее время наметились... э-э... кое-какие опасные для нашего совместного процветания и дальнейшего развития тенденции... Нет, скорее даже, не тенденции, а только, так сказать, намеки на них, ‒ тут же поправился грэнд. ‒ Но эти намеки не могут не вызывать опасений у тех, кому общество доверило стоять, так сказать, на страже мира и спокойствия в нашем общем доме.

‒ Что ты имеешь в виду? ‒ еще более осторожно вопросил медиар.

‒ Я имею в виду идеи сепаратизма, ‒ не стал уклоняться от ответа чиновник. ‒ Мы хорошо помним уроки истории и четко представляем, во что это может вылиться. История нашей прародины, Земли, полна таких примеров. Но те, кто намерен повторить прежние ошибки, должны понять: мы не позволим, чтобы такое произошло вновь. Не для того создавался Рома Юнион. А если не поймут, у нас есть, так сказать, силы и средства противостоять желанию отдельных лиц посеять распри в нашем общем доме.

"Силы и средства ‒ это Стафл, ‒ подумал Граната. ‒ Но о ком это он? Кто это у нас хвост поднимает?"

Медиар словно услышал его мысли.

‒ Ты можешь назвать конкретные имена? ‒ спросил он.

‒ Не думаю, что в этом есть необходимость, ‒ на этот раз ушел от ответа грэнд. ‒ Сепаратистам еще не поздно одуматься и уяснить, что этот номер не пройдет. Раздоры никогда не вели ни к чему хорошему. Не стоит забывать и о возможности ‒ пусть и гипотетической ‒ внешней угрозы. Мы должны быть едиными, в единстве наша сила, и альтернативы тут просто нет. Это позиция Императора, это позиция Палатина, это позиция большинства, и иной позиции быть не может. Как известно, победа там, где согласие. При согласии, как говорится, малые дела растут, при несогласии и великие дела разрушаются. Разрушать мы ничего не позволим!

‒ Можно ли твои слова расценивать как предупреждение тем, кто... м-м... ‒ Медиар замялся.

‒ Именно так их и нужно расценивать, ‒ кивнул грэнд.

"Что за дела? ‒ подумал Мхитарян. ‒ Откуда вдруг эти сепаратисты вылезли? Не было печали..."

Его взгляд невольно раз за разом возвращался к недопитой бутылке, скромно поблескивающей в дальнем уголке каюты. Почему-то вспомнилось, как однажды, при патрулировании Конфайна, пришлось срочно выбрасывать бутылки со спиртным в космос ‒ один из стажеров оказался отнюдь не стажером, а членом легатской проверочной комиссии. И просто повезло, что его вовремя раскусили. А ведь спиртное производят вовсе не для того, чтобы поливать им межзвездное пространство. Отнюдь! Совсем для других целей производят спиртное. Тот же коньяк "Ледяные горы". Кстати, очень даже неплохой коньяк, ничуть не хуже "Коктебеля", ничуть... Ох и было же попито "Коктебеля" на Нова-Марсе, в славном городе Александрии, у теплого моря...

Граната вдруг обнаружил, что рядом плещутся волны, и покачиваются на волнах бутылки с коньяком...

...Он вынырнул из дремы, почесал курчавую грудь, сел на ложе и обхватил руками колени. Палатинец и медиар уже исчезли с экрана, и там вовсю буйствовала реклама. Файтер поморщился и отключил звук.

С одной стороны, кое-кто покушается на целостность Империи. С другой стороны, консул ‒ главнокомандующий! ‒ отдает приказ о прекращении всех боевых действий в пределах Ромы Юниона и возвращении подразделений Стафла в места постоянной дислокации. До особого распоряжения. А за этим приказом, вероятнее всего, стоит Администрация Императора. И как это понимать?

Без бутылки не разберешься.

А потому Гамлет Мхитарян незамедлительно спорхнул с ложа и с легким сердцем взял бутылку.

Глава 2.
Вкус смерти

Кристиану Габлеру доводилось слышать о том, что перед лицом смерти человек вспоминает всю свою жизнь, причем это происходит совершенно непроизвольно. Вероятно, в последние мгновения перед тем, как быть разрушенным, мозг лихорадочно анализирует, почему все так нехорошо вышло. Ищет причины, которые привели к столь печальному финалу. Сейчас Габлеру представилась возможность узнать, действительно ли возникают такие воспоминания ‒ Эрик Янкер возвышался над ним, сжимая в руке небольшой серебристый ган, и дуло этого вполне убойного оружия было направлено Крису в лицо.

Но никакие воспоминания в голове не теснились.

Нет, кое-что все-таки вспомнилось. Древняя-предревняя надпись на стене дома в земном городе Помпеи, которую он еще школьником увидел в какой-то тиви-передаче. И ощутил холодок в животе, когда прозвучал перевод на терлин: "Однажды ты умираешь и становишься просто ничем".

Неподвижное от "заморозки" тело застыло в кресле, а в душе все клокотало, и если бы взглядом можно было испепелять, от этой сволочи Янкера не осталось бы и следа. Габлер не чувствовал ни страха перед надвигающимся небытием, ни сожаления о так неожиданно обрывающейся жизни. Он чувствовал совсем другое: злость и досаду.

Злость. Злость на бывшего друга, Улисса, который вновь, как и когда-то в юности, предал его. Только теперь речь шла не о том, что не быть ему, Крису Габлеру, звездным капитаном. Отчисление из нэви-колледжа ‒ событие печальное, но не смертельное. Речь шла о том, что больше не быть ему, файтеру Габлеру, среди живых.

Досада. Досада на самого себя, клюнувшего на приманку. Поманили его, Криса Габлера, перспективой заработать много-много денариев, и полез он в разборки грэндов. Сделал свое дело ‒ и оказался лишним. Уж очень много знал он теперь такого, чего не надо бы ему знать. Вот уж воистину, во многом знании много печали, как изрек какой-то древний мудрец...

6